О мыслях и их чтении

Здрасти. Меня зовут Саша. Я транслятор... Только не задумайтесь, ради Бога, что я из числа тех юношей, что считают себя наполеонами, собаками либо фонарными столбами. Нет. Они ведь ненормальные. Я, правда, тоже. Но совершенно по-другому.Все мы с самого ранешнего юношества слышали истории о людях, способных читать чужие мысли. В главном их именуют экстрасенсами либо телепатами, хотя есть и другие наименования (сканнеры, к примеру). Обычно, все эти рассказы оставались для нас бездоказательными, а поэтому - глуповатыми байками. Рационализм современного человека гонит прочь все досужие измышления, отводя им место посреди детских сказок и литературы в стиле фентэзи. Я до неких пор также относился к этим историям скептически. На данный момент я так не думаю. Вы скажете мне: "ну покажи хоть 1-го такового - и я для тебя поверю". А я вам скажу на это: "подойдите к зеркалу и поглядите в него - может быть, на вас на данный момент глядит один (одна) из их". Не может быть? Отнють, даже очень может. Просто большая часть из чтецов мыслей даже не подозревают о собственных возможностях. Почему? Ответ прост, только знают его немногие. Я, к примеру.Я - транслятор. Я могу передавать свои мысли за границы собственной черепной коробки. Далековато ли? А бог его знает. Метров на 20, я думаю. С расстояием сила сигнала потухает, как угасает в радиоэфире дальная волна. В этом то все и дело. Они слышат только трансляторов. Они могут читать мысли только у таких, как я. Нас малость. Может, даже меньше, чем их. И наши мысли не прочтешь за тридевять земель - кишка тонка. Несколько 10-ов метров (ну, может, у кого-либо и сотен) - и все, бобик сдох. Чудес не бывает. Я ведь, например, не от атомных батарей работаю, а от тех же булок/котлет/супов, что и вы. Где мне взять энергию на далекую трансляцию. Поэтому то они и могут жизнь прожить, ничего не зная ни о нас, ни о собственных возможностях. Поэтому то у их и не выходит повторить на людях единожды удавшийся опыт. Такая la vie.Я сижу в вагоне переполненного метро. Наблюдаю массу. Пассажиров достаточно много. Сидящие и стоящие, юные и старенькые, сексуальные девочки с неискусно, но от всего сердца накрашенными губками/ресничками, сумрачные служащие, озабоченные неуввязками бухгалтерского учета, геморроя и простатита, старушки с авоськами, из которых торчит наружу всякая копеечная требуха. Неугомонная пацанва, с неизменным ржанием в мат-перемат разбирающая "по запчастям" собственных знакомых, девочек, стоящих рядом пассажиров и игроков возлюбленной футбольной команды. Час денька. Тут, понизу, прохладно, а наверху - жара, лето, берется переливчатой дымкой кипящий воздух над раскаленной землей, плавится асфальт, еще не так давно покрытый белоснежным пухом от гибких и длинноватых, как будто свечки в лавре, тополей, неуемно жаждущих собственного, тополиного, секса. Секс у их кислый и безотрадный - тряхнуть пыльцой по ветру, осеменить, что они там осеменяют, и - пошел пух по городку гулять! Ребятня жжет, веселится. Так для себя секс. У меня, вобщем, тоже. Но на данный момент не обо мне и не о тополях... В метрополитене в это время прохладно. Даже в вагоне, где народу полным-полно, и все надышали, кто как сумел - все равно не горячо. Кто едет с работы (пораньше окончил), кто с учебы (с уроков либо с пар сбежал), у кого - 2-ая смена. Бабки - те меж аптеками и больницами циркулируют. В такую жару у стариков давление крови поднимается, лечиться нужно. У их - от жары, а у меня - от вида стройных девичьих ног в туфельках на больших каблучках-шпильках. И не только лишь давление, да и кое-что в брюках... Перед очами появляется красивый образ: пара немного загорелых ножек, затянутых в тонкие, телесного цвета, чулочки, и обутых в пару же роскошных, до невозможности темных ( нет, лучше белоснежных - на данный момент желаю, чтобы белоснежные) туфелек. Притопывая остренькими каблучками, томно переминаются на месте. У-ух, сладостно заныло в паху. Сволочь я, естественно. Но с фантазией. "Девченки, милые, ходите вот так! Не носите дурных колгот и шлепанцев на низкой платформе. Да, я знаю - мода на данный момент такая. Да, так удобнее. Ну и что? Будьте выше этого! Носите чулки и шпильки! Пусть у мужчин брюки парусят при виде ваших ног...". Я спохватился. Стал пристальным взором осматривать тесноватые ряды пассажиров. Все, как и до этого. Никаких перемен в поведении тех, что рядом. Никто не обернулся на меня, никто не покосился с укоризненным взором в мою сторону. Все занимаются тем, чем и занимались ранее, продолжая дружно трястись в едином темпе, задаваемом стуком колес поезда по рельсовым сочленениям. Другими словами чтецов здесь нет (я их называю чтецами - так короче и понятнее. Дело в том, что я их не чувствую, а только по их реакции догадываюсь, что они читают мои мысли. Они же каким-то образом точно знают, чьи мысли читают, это я уже проверил на своем опыте). Замедление хода, остановка. Приличный баритон из репродуктора через треск и гудение: "Станция Ш-ская. (открытие дверей, вышло несколько человек, зашла роскошная брюнетка) Осторожно, двери запираются. (х-хлобысь - дружно хлопнули двери по всему поезду) Последующая станция Б-цкая." Маленький писк из репродуктора, шипение кое-где понизу, вагон дернулся - поехали. Невольно задержал взор на новейшей пассажирке. Хороша, как в притче. Лет под 20, стройная, среднего роста, лицо просто ангельское, плюс малость косметики - как раз там и столько, где и сколько необходимо, менее того: чуток подведены высочайшие черные бровки и реснички, мягенькие, чуть различимые, коричневато-розовые тени и на всем этом фоне - огромные зеленоватые глаза. Небольшой, традиционной формы носик. Светло-бардовая помада с более темным контуром декорирует и без того красивые чуток полные губы (верхняя немного коротковата, потому из-под нее видна узкая щелка, отливающая белизной зубов. Ни мельчайшего намека на наличие тонального крема либо румян. Темные, как смоль, волос, собраны на затылке в хвост, впереди на лоб кокетливо спадает челка. Осанка - царская, узкая шейка, худенькие плечики, сама собою высочайшая, но не чрезмерная, грудь, чудная талия, аккуратная попа (это у мужчин - пятая точка, а у очаровательных женщин - попа), волшебно стройые ноги, затянутые в недлинные штанишки до колен(понимаете, как на данный момент стильно)... Мой взор скупо впитывал все это великолепие, спускаясь по точеной фигуре незнакомки, пока не уперся... в чей-то чемодан, заслоняющий от меня самое, на мой взор, заветное и вожделенное, что дано мужчине созидать, когда дама довольно одета - ее ноги. Я три раза проклял того старенького пердуна в поношенном костюмчике очевидно периферийного стиля, который закрыл от меня такое зрелище. Я непроизвольно стал фантазировать на тему ее ножек. Попробовал просто на уровне мыслей приставить к ее фигуре образ, созданый мною малость заранее. Не выходит. Поменял цвет туфель на темный - уже лучше, но все равно не то. Фантазия слабнет, когда сталкивается с реальностью. Если б эта женщина была плодом моего воображения от  начала и до конца, то мне ничего не стоило бы подобрать к ее фигуре пару подходящих ног, но так как она стоит в паре метров от меня - жива, во плоти, то мне не остается ничего другого, не считая как посиживать и ожидать, покуда случай соизволит открыть мне остальное. Видимо, заметив, как я ее разглядываю, женщина кинула на меня немного презрительный взор и отвернулась. Гордая, наверняка - не подступишься. В голове вертелись две идеи: уступить ей место (исключено: его займут, покуда я до нее доберусь, ну и очень нагло) либо дать сесть этому предательскому обладателю саквояжа, чтоб свет не застил. Я уже собирался сделать 2-ое, как мы подъехали еще к одной остановке. Вышло много народу (в том числе и село с чемоданом) и сходу стало свободнее. Я следил, как красотка села на освободившееся место напротив меня, и покопавшись в собственной сумочке, достала оттуда какую-то книгу. Открыла ее на заложенном, похрустев обложкой, элегантным движением руки распрвила странички, и углубилась в чтение. Мне любопытно, что она читает. Шелдон? Маринина? А может быть, чего-нибудть особенное, вроде "Философии в будуаре"? Неплохо бы. Люблю единомышленников. Но в этот момент меня уже захватило в ней другое. Она роскошно закинула ногу за ногу, и я вспомнил, что у моей кросотки есть ножки. Целых две. Да еще какие! Тонкие, длинноватые, чуток неровные от колен до ступней ( не та выпуклость, о которой молвят: "да у нее ноги, как у козы роги", а совершенно немножко, особенный извив, отличающий неповторимую форму женской ноги от прямоты лыжной палки), с аппетитными икрами, которые так и охото подержать в руках, ощутить их немного мокрое от волнующего пота тепло, придавить к лицу... Недлинные темные штанишки (не знаю, как они там еще именуются) открывали очаровательные коленки, матово посверкивающие через легкий флер чулок (как, я не произнес, что ноги замечательной незнакомки покрывали тонкие сероватые чулки? Позор мне.). Мелкие коленки, любая чуток больше моего локтя, приятно округленные. Выглядывают для себя из-под краев коротких штанин, как будто две родные сестрицы - и знать для себя не ведают, как они меня возбуждают одним своим видом. Их бы целовать и ублажать, таковой коленкой даже под зад получить - блаженство... Взглянув на меня снова поверх книжки, незнакомка переменила ноги. Божественное движение, когда прекрасная дама кладет ногу на ногу. Да еще такая прекрасная, как Таня (я про себя уже именовал ее Татьяной - прекрасное имя, подходящее прелестной девице. Не неудача, что в жизни ее, может быть, - даже наверное - зовут по другому. Все равно я так никогда и не узнаю ее реального имени). Но самое увлекательное - впереди. Я ведь еще ничего не произнес вам о самой восхитительной части ее ног (как, вобщем, и всех других дамских ног). Щиколотки и ступни. Божественные ступни кросотки были обуты  - нет это слово кощунственно по отношению к ее ножкам - они были вложены в прекрасные антрацитного цвета и блеска босоножки на высоком тонюсеньком каблуке с толстой, по моде, подошвой. Нет, не так - оправлены в чудное переплетение сверкающих кожаных ремешков, как будто брильянт в золото. Опутаны. Погружены. Захвачены в плен мягенькой кожаной сетью. Обрамлены. Украшены. Да назовите это, как желаете, только увольте - не обуты. Обувают боец в кирзу, а это не солдатские лапы 40 5-ого размера и не кирзовые сапоги.